Он родился в сорок втором в вымирающем селе-призраке с турецким названием Карайман. Есть у нас в регионе несколько старинных сел, ведущих свое начало со "времен Очакова и покоренья Крыма": Кайнар, Мындык, Гашпар, Рамазан, Карайман ... Турки давно убрались восвояси, а названия остались. И некоторых сел скоро не будет. На месте Извор, заросшие вишняком, шиповником и терновником, бугры от развалин бывшего села. В Еленовке осталось пять жителей. В Арманке три жителя на два дома. В Караймане из местных коренных не осталось никого. Там живут, купившие за бесценок хозяйства, двое приезжих. В разных домах ...
Трудно сейчас сказать, в какой церкви его крестили. То ли во Фрасин, Барабой или Тырново? А может в Унграх? Оттуда родители родом. Но имя новорожденному дали редкостное - Филофей. Не Филлип, не Филимон и не Филарет ..., а Филофей. Я сам видел его метрику. И дочь у него - Анна Филофеевна ... Я проверил по церковному календарю. В святцах нашел: Святомученник Филофей - боголюб (греч.) Самосатский. Пострадал в 297 году н.э. в городе Самосат, что находился в Сирии на реке Евфрат. Память 29 января. Удивительно! Наш Филофей родился в январе, 29 дня! Пути Господни неисповедимы ...
Мы называли его просто - Филей. После просмотра бразильского сериала "Просто Мария" многие голубятники называли его "просто Филей". На русском звучит двусмысленно. На молдавском - с тем же, но более выраженным подтекстом. Филофей не обижался.
Филя знаменит тем, что с детства водил голубей. Вернее, вначале голуби водили себя сами. Во время войны, рассказывал ему дед, несколько сизых и черных голубей прилетели и поселились на длинном чердаке дедова сарая. Под толстой соломенной крышей голуби водили цыплят круглый год. Их никто не кормил. На тырновских, фрасинских, чубарских и барабойских полях птицы находили пищу круглый год.
Филе в голодовку было пять лет. Отца он не помнит. Мама сказала, что он не вернулся с войны. Но он отчетливо помнил, как в сорок седьмом по субботам мама вечером забиралась на чердак. Спускалась мама чаще с двумя голубями в небольшой торбе. В воскресенье обед начинали готовить с утра. Пока Филя спал, мама отрывала головы и ощипывала птиц. Головы ощипывала тоже. Сунув в дворовую плиту пучок соломы, поджигала. На открытом огне шмалила тушки голубей. Отдельно, нанизав на вишневую палочку, шмалила головы.
Доносившийся в хату с дымом запах горелых перьев и шмаленой шкурки был нестерпимым. Филя просыпался. Забыв умыться, бежал к плите. Мама начинала разделывать голубей. Филя терпеливо ждал. Мама надрезала шкурку в верхней части груди и осторожно освобождала зоб. Затем резала брюшко. Филя внимательно следил. Слышался хруст косточек, и, казалось, тонкие, похожие на дождевых червей, кишки вываливались наружу. Филе всегда казалось, что они еще живые. Обрезав вокруг гузки, мама вытягивала кишку как длинную розовую нитку. Желтые пленки жира аккуратно ложила в глиняную мисочку. Словно ниоткуда, в маминой руке появлялся иссиня-багровый пупок. Филя глотал слюну.
Мама надрезала пупок и легко освобождала серо-желтый мешочек. Пупок отправлялся в мисочку. Мама разрывала мешочек, вытряхивала несколько зерен и мелкие камешки. Иногда с зернами мама находила скругленный и отшлифованный кусочек стекла. Стекла становились Филиной собственностью. Найденные стеклышки он хранил в спичечном коробке. Мама отмывала желтую оболочку и, расправив, ложила на плоский белый камень на краю плиты. Филя знал, что это его лекарство.
Высушенную оболочку мама тщательно перетирала с солью в ступке. Серый порошок ссыпала в небольшую баночку и плотно закручивала жестяной крышкой. Когда Филя объедался незрелой зеленью, он подолгу поносил. Мама на краешке ложки давала Филе порошка и заставляла запить водой. Филя скоро выздоравливал.
Мама доставала черно-красную печенку и подолгу что-то в ней искала. У Фили во рту снова скапливалась слюна. Пришел его час! Мама нанизывала печеночки на вишневую веточку и просовывала сквозь окошки дымохода. Филя становился рядом с, равной ему по росту, черной от копоти, трубой. Он периодически поворачивал веточку, наблюдая за бледнеющей печенью. Мама подкладывала в огонь жгутики соломы.
Мама заканчивала потрошить тушки, промывала, наливала воду и ставила чугунок на плиту. Походя, посматривала на, нанизанные на ветку, печеночки. Наконец она говорила:
- Не забудь присолить!
Филя солил еду по своему. Он не сыпал соль, не макал в нее печенку. Лизнув палец, он осторожно окунал его в серую соль. Экономно откусывая с веточки по крохам печенку, Филя не забывал слизывать с подушечки пальца соль.
Когда варево в чугунке закипало, мама сдвигала в плите жар. Отсыпав на, потемневшую от времени, широкую доску жменю серой ржаной муки, начинала месить тесто. Окунув ложку в кипящий бульон, мама захватывала комочек теста и опускала в кипящее варево. Комок отваливался от ложки и начинал кружить по чугунку. На голубином бульоне мама готовила лакомство - тесто-щипанку.
Филя не знал, что черные лапки с коготками, концы крылышек, вырезанную гузку, кишки и черную от крови шейку мама, промыв, варила отдельно. То была ее порция голубиного "мяса".
В середине пятидесятых неподалеку от Фили, которому исполнилось двенадцать лет, поселился пчеловод Николай Эммануилович Юзефович, земляк родителей по Унграм. Юзефович работал на железной дороге, но заболев туберкулезом был комиссован. В Карайман он привез с собой множество птицы. Среди его голубей выделялись одесские, чайки, измаильские, аккерманские и бессарабские короткоклювые двухчубные. Потом двухчубные стали называться бельцкими.
Филофей потерял покой и сон. Он грезил голубями дяди Коли. К концу лета Юзефович подарил ему две пары голубей. Филя окончательно понял, что голубей не только едят. В пятьдесят восьмом мама вышла замуж и новой семьей они переехали в райцентр. Филя первым делом притащил деревянные ящики и закрепил их к стенам сарая. Через год у Фили было несколько пар турманов и кормилки.
Сразу же после переезда Филофей поступает в ремесленное училище. Тогда я его увидел впервые. Их группа направлялась в столовую училища. Все были одеты в новую черную выглаженную форму. На головах у всех чернели фуражки с молотком и гаечным ключом. На ремнях блестели бляхи, на которых было написано РУ. Вся группа громко пела:
Скакал казак через долину,
Через маньчжурские края,
Скакал он, всадник одинокий,
Кольцо блестело на руке.
Кольцо казачка подарила,
Когда казак пошел в поход ...
В это время Филя знакомится с маститыми голубеводами. Это были худой, низенький и юркий дядя Вася Чеботарь, кладовщик из Бричево Василий Бабарэ, скрипач Андрей Юрчишин, Андрей Клокушняну и, только вернувшийся из армии, Андрей Присакарь. Это был период, когда спрос на двухчубых увеличился в разы. Возросла и цена голубей. Цены на птицу оказали на Филю магическое воздействие. Филофея словно пришибли мешком по голове. Подсчитав свои возможности, Филя параллельно видел и прибыль, которую он будет вкладывать в приобретение лучших экземпляров голубей. Он видел себя владельцем огромной, самой высокой голубятни.
Учился Филя на тракториста-комбайнера широкого профиля. На классных занятиях Филе было скучно. Учителя Гач и Вовод, показывая на стене плакаты, рассказывали о моторах, топливной аппаратуре и системах охлаждения. Филя внимательно слушал. Но, чем больше он пытался вникнуть в принцип работы дизеля, тем чаще мелькали перед глазами крылья взлетающих голубей. Тут же мысли уносили его в будущую голубятню, в которой разместятся сто ... Нет! Двести голубей!
Голос учителя доносился издалека, Филины глаза соловели, его тянуло в сон. Периодически голос преподавателя возвращал Филю в класс. Он уже считал. Раз, два, три ... Филофей загадывал. На какой цифре возвестит о конце урока, невесть как и когда появившийся в училище, станционный колокол. Тогда будет перемена.
Больше трех лет прошло с тех пор, как Филофей впервые закурил. В Караймане он обрывал сухие листья, сушившегося под навесом у соседа, табака. После переезда в райцентр Филофей стал курить "Прибой". Дома на его увлечение папиросами не отреагировали никак. Только отчим, куривший "Беломор", сказал:
- Кури свои! Мои не трогай!
Перемена подразумевала собой перекур. Курсанты кучковались небольшими группами в зависимости от предпочтения интересов и курева. Вытащив из кармана рубашки под гимнастеркой папиросу, Филя пальцами уминал мундштук в гармошку. Он всегда закуривал в одиночку. После двух-трех затяжек с прикушенной в зубах папиросой Филофей подходил к ребятам и становился в круг.
На перекурах Филофей больше молчал. Наклонив голову, он смотрел исподлобья. Дома он тренировал наклон головы и взгляд перед зеркалом. Ему казалось, что такой взгляд придает ему вид серьезного, думающего и внимательного человека. Как в кино ... Оживленные разговоры ребят, смех, шутки редко доходили до сознания Филофея. Глубоко затянувшись, Филя медленно выпускал дым носом. Плавающий перед глазами сизый дым возвращал Филю к мыслям о голубях:
- С утра у крайней верхней пары яйца холодные ... Странно ... Голубка была на месте ... У красного с шоколадной вывелся только один. Позавчера подложил под простяков. Накормили почти сразу. А сегодня птенец дохлый, холодный ... А зоб полный ... Странно ... В самом низу от двери с утра не видел вишневого кормача. Где он? Может не смотрел, как следует, а вспомнил только сейчас ... А может исчез? Куда? Странно ...
"Странно" было у Филофея универсальным словом на все случаи его непростой жизни. Озадачило ли его что-либо, случилась ли неприятность, кончились ли папиросы или обидел кто, он реагировал одинаково:
- Странно ...
По окончании училища отчим помог ему устроиться в МТС. Но трактора Филофею не дали. Вместе с ездовым подвозил к работающим в поле тракторам бочки с керосином, солярой и маслами. В армию его не взяли. Не хватило полутора килограмм. Ровесники обидно шутили. Отчим пошел в военкомат. В армию Филофей ушел на месяц позже остальных ребят. Провожание было скромное, тихое, словно все куда-то спешили.
Вместо трех лет службы Филя вернулся домой ровно через два с половиной года. На службе вес он набрал, даже раздался вширь. Службу в армии Филофей у сельского клуба не обсуждал и вспоминать не любил. Сосед, который знал толк в вооруженных силах, говорил, что от самого Фили и его синего чемодана долго пахло неубранной свиной конурой.
Первым делом Филофей обошел своих приятелей голубятников, которым, уходя в армию и памятуя, что все яйца в одну корзину не кладут, раздал голубей на вывод. Собрать довелось немногое. У одного подохли, у другого удрали, у третьего украли либо шуляк (ястреб) поймал. Возобновил свое хозяйство Филя почти с нуля.
Отчим, поднаторевший на политзанятиях в "Сельхозснабе", где он уже несколько лет работал, все чаще напоминал о ленинском принципе построения социализма: кто не работает, тот не ест. Лишь после полной победы социализма будет работать принцип: от каждого по способности и каждому по труду. Филофей в принципах социалистического строительства не разбирался, но он понял, что пора искать работу. Тем более, что деньги нужны были прежде всего на голубей и курево.
Безработицы не было, всюду висели объявления: "Требуются рабочие!" Но Филя по неизвестным причинам работу найти не мог. Снова помог отчим. Упросил своего однополчанина, бывшего прокурора, а ныне директора быткомбината взять Филофея на работу в цех металлоизделий. Пропуском туда послужило Филино удостоверение об окончании ремесленного училища по специальности "Тракторист-комбайнер широкого профиля". Вовремя, так как вскорости бывшего прокурора отправили на заслуженный отдых.
Числился Филофей подсобным рабочим. Подвозил на тачке проволоку в цех по производству сетки-рабицы, отгружал на телеги готовую рабицу, разворачивал малярше Дусе некрашенной стороной ворота и калитки, разгружал, привезенные в столярный цех доски и макух (плиты ДСП), перекатывал из склада в пружинный цех бухты проволоки.
Потом Филофею доверили рубить на ровные отрезки, необходимые для сварки ворот и калиток, прутки и катанку. Работа не пыльная, но не отдохнешь и не перекуришь по дороге от цеха к складу. Филофей долго не мог понять, откуда начальник Пырля знает, что Филя задумался о голубях. Начальник мгновенно выскакивал из цеха, ударял ломиком по, служащему колоколом, обрезанному кислородному баллону. Очнувшийся от гула баллона, который разбудит и мертвого, Филя видел, демонстрирующего ему кулак, Пырлю.
- Откуда он знает? Станок гудит! Ножницы работают! Вверх-вниз!
Потом полуглухой кузнец объяснил Филе. При резке катанки и прутка по территории комбината разносится звук, как выстрел, от которого вздрагивает земля. Оказывается начальник способен на слух посчитать, сколько кусков катанки и сколько прутка отрезал Филя! Не утаишь и не украдешь! Филя понял, что надо быть бдительнее. Многому научил Филофея полуглухой кузнец. Как гнуть восьмерки, девятки, кольца, запрессовывать пики ...
Первую же зарплату Филя нес домой в трех карманах. Треть зарплаты Филя приготовил для мамы. Мама - это святое! Так сказал отчим. И дал понять, что за тарелку борща Филофей должен вносить свою долю. Второй карман предназначался для самого Фили. Папиросы, стакан вина после работы у старой Ротарихи. Ну и мало ли что еще? В третьем кармане тоже было святое. Это для голубей!
